Из всех сырьевых товаров нефть остается объектом наиболее пристального внимания. Алексей Громов – о том, почему разговоры о закате нефтяной эпохи преждевременны и кто из новых сильных игроков появляется на глобальном нефтяном рынке.
Чтобы оценить роль нефти как драйвера глобальной экономики, достаточно вспомнить, что по итогам 2023 года объем мировой торговли нефтью и нефтепродуктами превысил 2,3 трлн долларов. Это примерно 10% мировой торговли в целом. Кроме того, мировые цены на нефть определяют стоимость производства нефтепродуктов, а от цены топлива зависит вся цепочка создания глобального ВВП.
Мировые цены на нефть служат индикатором здоровья мировой экономики. Низкие говорят о снижении спроса на сырье, что может быть одним из признаков замедления или даже стагнации экономического роста в мире в целом или в отдельных важных с этой точки зрения странах, например Китае. И наоборот, рост мировых цен на нефть свидетельствует о растущем потенциале мировой экономики, которой требуется больше сырья для развития.
При этом в обозримой перспективе не просматривается появление альтернативного нефти индикатора, сигнализирующего о состоянии глобальной экономики. Потребление нефти в мире продолжает устойчиво расти. Даже если представить, что мы к условному 2030 году выйдем на пик мирового потребления нефти на уровне 105–107 млн баррелей в сутки (сейчас соответствующий показатель – 102 млн баррелей), то рынок нефти еще долгие годы будет оставаться одним из крупнейших в мире по объему инвестиций и генерируемых доходов.
Определяющую роль на мировом рынке нефти играют, по сути, три страны: Россия, Саудовская Аравия и США. На их долю приходится более 43% мировой добычи и примерно 37% глобальной торговли нефтью.
Россия и Саудовская Аравия активно взаимодействуют как между собой, так и с другими участниками рынка в рамках соглашения ОПЕК+. Поэтому их действия носят более предсказуемый характер, когда речь заходит о балансировке глобального нефтяного рынка. Так, соглашение ОПЕК+ стало своего рода спасательным кругом для рынка нефти, который переживал трудные времена в 2014–2016 годах. Позже события ковидного 2020 года показали фактическую безальтернативность такого формата взаимодействия стран-экспортеров – он вновь спас рынок нефти от коллапса в условиях одномоментного 20‑процентного падения.
Эффективность ОПЕК+ как инструмента воздействия на глобальное предложение нефти лично у меня не вызывает сомнений. Другое дело, что со временем, как и ранее в случае с ОПЕК, возникают вопросы с дисциплиной его участников в части реального выполнения заявленных странами обязательств по сокращению добычи.
Что касается третьего главного мирового игрока, нефтепроизводителей из США, то они проводят независимую политику, которая уже приводила к разбалансировке рынка в 2014–2015 годах. Тогда появились дополнительные объемы американской сланцевой нефти и был снят запрет на ее экспорт из Соединенных Штатов. Однако сейчас возможности дальнейшего роста добычи сланцевой нефти в США ограничены в связи с постепенным исчерпанием наиболее высокопродуктивных сланцевых плеев Пермского бассейна и необходимостью поддержания добычи на текущем высоком уровне.
Тем не менее в перспективе можно ожидать усиления влияния на глобальный нефтяной рынок со стороны новых крупных стран-нефтепроизводителей, не входящих в ОПЕК+. Они активно наращивают добычу нефти и выводят дополнительные баррели на рынок. В первую очередь я имею в виду Бразилию, Аргентину и Гайану, где наблюдаются одни из самых высоких в мире темпов прироста добычи. Так, в Бразилии этот прирост составляет 12% в год, а в Гайане – 40% в год.
