Оттолкнувшись от казуса Дурова, Руслан Юсуфов размышляет о нарастающих конкурентных противоречиях государств и корпораций, вспоминает Оруэлла и формулирует некоторые правила предпринимательской безопасности на фоне закручивания регуляторных гаек.
Арест Павла Дурова во Франции – не просто резонансный случай, а иллюстрация все более обостряющегося конфликта между государствами и транснациональными корпорациями. Похоже, что этот, без сомнения, знаковый кейс – часть глобального тренда усиления государственного контроля над цифровыми платформами. На страницах WEALTH Navigator мне бы хотелось не просто проанализировать ситуацию, но вместе с вами поразмышлять о будущем интернета и общества в целом, используя кейс Дурова как отправную точку для более широких выводов. Главный вопрос даже не в том, как далеко готовы зайти государства в борьбе за контроль над интернетом и данными граждан и каковы последствия этого для свободы слова и приватности. Важнее масштаб целой цивилизационной развилки – какие институты будут играть ключевую роль в будущем: транснациональные корпорации благодаря своему превосходству в технологических или экономических параметрах или же государства, победившие в борьбе с властью корпораций благодаря закручиванию регуляторных гаек?
Безусловно, государства считают данные своих граждан и их защиту вопросом национальной безопасности и стремятся контролировать цифровую среду, особенно в условиях растущих угроз, от киберпреступности до политической нестабильности. Государства также реагируют на запрос от граждан, появившийся в результате скандалов, которые связаны с утечками и злоупотреблениями. Наконец, государства ощущают все возрастающую конкуренцию со стороны корпораций. Последние настолько окрепли, что не только становятся все более независимыми, но даже переходят дорогу государствам, играя на их поляне. Эта игра может закончиться корпоративным гражданством и частными корпоративными армиями, которые требуются, скажем, для обеспечения безопасности цепочек поставок редкоземельных элементов, необходимых для производства чипов для ИИ-вычислений.
Закон, принятый летом 2023 года после массовых беспорядков в Париже, позволяет французской полиции удаленно включать камеры, микрофоны и геолокацию на любых устройствах. Это касается не добропорядочных граждан, разумеется, а только злых подозреваемых и всяких там преступников. И самое интересное – «чувствительные профессии» исключаются из действия закона. К таковым относятся, например, члены парламента, принимающие законы. Являются ли преступниками люди, выходящие на улицы жечь автомобили, пока непонятно. Французский министр юстиции настаивал, что вышеупомянутый закон будет применяться ну максимум пару десятков раз в году, и добавляет (я не шучу, это практически цитата): «Мы далеки от оруэлловского тоталитаризма-1984; закон спасет жизни людей».
Если вы читали изданный в 1949 году роман-антиутопию Джорджа Оруэлла «1984», то наверняка помните фрагмент про «двоемыслие» и что «война – это мир, свобода – это рабство, незнание – сила». Мне кажется, прогрессивные государства уже близки к реализации первых двух пунктов. А третий тезис, про «незнание – это сила», успешно реализует генеративный искусственный интеллект в течение нескольких лет. Закручивание гаек всегда происходит во имя общественного блага. Иначе плебеи (или, скажем, народ фрименов из «Дюны», если вам не нравятся отсылки к Риму) могут не понять высоких порывов. «Демократии» в этом направлении будут бежать быстрее «авторитарных режимов», потому что у них общественное благо ценнее – вот такой парадокс.
В Германии набирает обороты националистическая, правопопулистская и евроскептическая партия «Альтернатива для Германии»: Брекзит, похоже, был первым звоночком. Пока французы жгли автомобили, глава немецкого профсоюза полиции прогнозировал беспорядки, ссылаясь на «преобразования на рынке труда, цифровизацию или интеграционные вызовы». Топ-менеджеры уже открыто заявляют, что их работники не успевают адаптироваться к стремительному развитию искусственного интеллекта. Что с этим делать – непонятно, разве что вводить глобальные ограничения на разработку (которые вряд ли будут приняты и которые даже в случае одобрения все равно удастся обойти).
Кажется, вся эта симптоматическая турбулентность в основе имеет одну простую человеческую потребность: люди хотят кушать регулярно и недовольны политиками, которые играют в свои игрища и забывают об избирателях. И, осознавая нарастающее социальное недовольство, государства будут стараться не допустить социальных взрывов по-разному.
Первый, очевидный и проверенный временем путь – экономический: раздавать «вертолетные» деньги, поставляемые печатным станком. Но это временная мера, потому что с инфляцией придется разбираться следующим администрациям.
Второй путь – огораживаться от «чужих», чтобы «своим» больше досталось. Проще всего это делать под соусом национальной безопасности, потому что пока еще неприлично не пускать к себе в страну по этническому или национальному признаку, хотя вот с россиянами точечные эксперименты проводятся. Вопросы национальной безопасности становятся универсальным обоснованием для ужесточения контроля над платформами, особенно если они принадлежат иностранным игрокам.
Третий путь – закручивать гайки и усиливать меры контроля. При хорошей реализации общество получает безопасность в обмен на щепотку гражданских свобод. При плохой – это прямая дорога к «цифровому гетто», в котором безопасность ставится выше свободы.
Расширение возможностей французской полиции, как и запрещение TikTok на устройствах государственных служащих в США, лишь несколько эпизодов борьбы государств и корпораций. Демократическая Франция в кейсе с Павлом Дуровым выбрала третий путь, применив уголовное преследование к главе компании. И здесь важно посмотреть и в прошлое, и в будущее. Государства, не справившиеся с миграционными и социальными проблемами прошлого века, теперь строят цифровые границы. Это не просто борьба с преступностью, а попытка контролировать информационное пространство и поведение граждан, а также обеспечивать полную прозрачность в контексте иностранного воздействия и национальной когнитивной безопасности. Хотя разные страны по-разному регулируют данные, постоянный принцип один: к зарубежным акторам относятся более жестко, чем к отечественным. Дуров – яркий пример того, как «чужие» могут становиться мишенью для таких действий.
Современные корпорации стремятся к независимости от государства. Они не только создают технологии, но и формируют новые правила игры, вызывая недовольство властей. Борьба с «Дуровым» – это борьба традиционного государства с современной корпорацией.
Современная корпорация может быть злой (например, злоупотреблять доверием пользователей), нейтральной (например, относиться к людям как к ресурсу в обмен на зарплату) и даже доброй (заботиться о человеке и раскрытии его потенциала). Но одно остается неизменным: с развитием корпорации она тяготеет к независимости от государства (от налогов и доходов до взаимодействия со спецслужбами). Вне зависимости от калибровки морального компаса непросто работать над инновациями с постоянным риском быть арестованным за действия третьих лиц. Случай с Дуровым – сигнал для всех технологических инноваторов, и Франция, в которой пока еще располагается один из мировых лидеров в области искусственного интеллекта Mistral AI, не может не осознавать последствий.
И даже сейчас, когда Павла Дурова отпустили под залог из французского СИЗО, оставив в стране на ближайшие полгода, ни у кого нет ответа на вопрос о перспективе решения этой проблемы. Никто ничего не знает, не видит полной картины и не понимает ситуацию до конца. И остается только домысливать, гадать, прогнозировать «если… то…» да строить гипотезы и делать ставки.
И ведь речь идет о Павле Дурове – гражданине нескольких государств, всемирно известном резонансном предпринимателе-инноваторе и мультимиллиардере. Вокруг его фигуры сплелись финансовые и политические интересы. О его ситуации рассказывают все мировые СМИ. Да и само его задержание поднимает вплетенные в паутину геополитики вопросы гражданских свобод, роли государств в частной жизни, ответственности международных медиаплатформ. Словом, Дуров – фигура уникальная, за него вступились сильные мира сего. Но что будет с теми, кто не имеет таких ресурсов и связей?
Предлагаю на фоне этой неопределенности поразмыслить о вероятности освобождения не Дурова, а, скажем, обычного миллионера-предпринимателя с российской историей, казахским происхождением, паспортом Сент-Китс и Невис, международным бизнесом с присутствием в нескольких юрисдикциях. За него великие не впрягутся, журналисты не будут трубить из телевизора, Илон Маск не будет писать в Х, а политики не будут разыгрывать популистскую карту за свободу слова, борьбу с неравенством – или что там в этот день будет на повестке. Вероятность освобождения обычного бизнесмена в подобной ситуации близка к нулю. Вероятность выхода на свободу случайного Пети без денег, связей и политического или экономического вес1а, конечно, и того ниже – она отрицательная. Но случайный Петя в таких вопросах неинтересен. Получается, в зоне риска те, кто уже не случайный Петя, но еще не конкретный Дуров.
Что нужно для управления возрастающими в условиях глобального ужесточения регулирования рисками «среднего предпринимателя»? Вероятно, количество денег и активов – это повод для воздействия и торга (человек боится их потерять), а что тогда усиливает позицию?
Во-первых, степень нужности для мира. «Люди будущего» обыгрывают «людей прошлого» – инноваторы и визионеры нужны больше, чем рантье и «обычные» капиталисты. Маск «нужнее» любого банкира, потому что банков много, а космические ракеты есть не у всех. Важно иметь в портфеле инновационные активы, которые нужны миру.
Во-вторых, степень народной любви. Нужно управлять коммуникацией и выстраивать народную поддержку. Маск более популярен и любим, чем Безос, что дает ему дополнительную защиту. Народная любовь напрямую связана с коммуникационным влиянием. Владение собственной социальной сетью (Дуров, Маск, Цукерберг) – это явно защитная мера.
В-третьих, степень нужности для капиталистов с политическим влиянием, а она, эта нужность, связана с прямым или косвенным управлением деньгами. Это может быть как доля в проекте, так и открывающие доступ к правильным связям филантропические активности или лоббистские возможности. Таким образом, привлечение инвесторов из числа суверенных фондов, условных шейхов и околополитических групп тоже защитная мера.
Наконец, степень нужности для государств. Это непросто не только потому, что у любого государства несколько разных органов с разными задачами (что требует усилий для соблюдения баланса между независимостью и минимально достаточным уровнем сотрудничества), но и из-за того, что некоторые государства не дружат между собой. Корпорации с международным присутствием нужно выбирать с умом.
Все эти меры между собой конфликтуют: дружба с государством или стремление выжимать из людей доллары влияет на народную любовь, а слишком большая народная любовь – это риск скатиться в оппозицию; влиятельные друзья имеют влиятельных врагов, а правила культуры отмены бросят тень на миллиарды денег, потраченных на филантропию.
