Рей Далио – об ИИ, Нассим Талеб – об импорте бедных, Бранко Миланович – о доходах от труда и капитала.
Рэй Далио возлагает большие надежды на прогресс ИИ. В очередной раз миллиардер рассказал об этом, общаясь с читателями Reddit. В ответ на вопрос, как принимать решения в быстро меняющемся мире, Далио делится своим опытом глобального макроинвестора и предпринимателя, превратившего Bridgewater Associates в крупнейший хедж-фонд в мире. Он рекомендует записать свои критерии и принципы принятия решений и перевести их в компьютерный код, чтобы создать машину, которая принимает решения параллельно с человеком: «Сейчас я рад использовать ряд новых прорывных подходов к искусственному интеллекту, чтобы значительно улучшить то, что я делаю. Я планирую поделиться этим со всеми. Я думаю, что дни, когда люди пытались взвешивать вещи и принимать решения в своей голове без помощи ИИ, приближаются к концу».
Отвечая на другие вопросы, Далио назвал главным решением в жизни правильный выбор спутника жизни: «Если у тебя будет отличный партнер, который будет любить и заботиться о тебе так же, как ты о нем, ты получишь огромные практические и эмоциональные бонусы». Главная рекомендация инвесторам – диверсифицировать активы. Далио считает, что в турбулентном мире, управляемом ИИ и обремененном долгами, лучшее решение – это активы в твердой валюте, глобальная диверсификация и вложения в компании, которые совершат рывок благодаря искусственному интеллекту. Недвижимость, считает Далио, не тот актив, который лучше всего держать во времена больших перемен.
Комментируя разговоры о том, что экономика Китая рухнет в ближайшие 10 лет, Далио сказал: он поставил бы на такую вероятность не больше, чем на крах США. У обеих стран есть сильные и слабые стороны. Между этими двумя державами будет много больших конфликтов, которые примут форму войн – торговых, экономических, технологических, капитальных – за геополитическое влияние, прогнозирует Далио.
Автор книги «Глобальное неравенство» Бранко Миланович объясняет придуманный им же термин «гомоплутия» (происходит от греческих слов «то же самое» и «богатство») и рассуждает о том, кто сейчас получает доход от капитала.
Такой вид дохода существенно отличается от трудового, который требует концентрации, интеллектуальных или физических усилий. Тут достаточно принести в банк чемодан с деньгами или попросить своего банкира перевести ваши деньги с депозита в инвестфонд. А ведь есть еще налоги. Хотя на самом деле только часть заработка низкооплачиваемых специальностей можно назвать чистым доходом за вычетом амортизации рабочей силы. Ведь половина зарплаты, а то и больше, уходит на то, чтобы вернуть, например, водителя доставки Amazon или шахтера в состояние удовлетворенности, «сытого желудка», в котором он пребывал до начала рабочего дня. Для высокооплачиваемых работников «амортизация» меньше, и тут начинается неравенство, пишет Миланович в своем блоге.
Экономист приводит данные Люксембургского исследования доходов. У 29% домохозяйств в США нет дохода от капитала, а у 59% он фактически нулевой (меньше 100 долларов в год). Медианный годовой доход от финансовых и производственных активов на одного американца – 21,89 доллара. Можно купить бокал шардоне на Манхэттене или три бокала пива в Айове, иронизирует Миланович.
Даже богатым странам не удалось создать то, что Фридрих Хайек назвал обществом собственников. Доходы от капитала концентрируются намного сильнее, чем трудовые. Потому что у большинства людей и домашних хозяйств их нет.
Даже если учесть доход от сбережений, которые формируют пенсию, от 50 до почти 90% населения в богатых странах лишены капитала. В менее развитых странах этот показатель превышает 90%, а иногде даже 95%. Китай за последние 40 лет заметно «капитализировался» – доход на капитал получает примерно половина его жителей, это больше, чем в США или Великобритании. Из развитых стран больше всего доля в Норвегии, Южной Корее, Франции. И все-таки новый капитализм – это не народный капитализм. Гомоплутия – новая аристократия, класс, богатство которого создается и трудом, и капиталом.
Мир, в котором мы живем, описывает Нассим Талеб в своем Х-аккаунте. По мере того как Запад богател, там образовался дефицит низкоквалифицированных работников, которые моют полы, чинят крыши, сидят с детьми или стригут лужайки. Мало кто из среднего класса мечтает стать дворником. Бедность, к сожалению, приходится завозить из других стран.
Американская экономика так подсела на дешевую рабочую силу, что резкое ограничение такой иммиграции станет триггером гиперинфляции. Может ли Запад обойтись без иммигрантов? Только если обрушится его глобальный ВВП, чего не может позволить себе экономика, отягощенная накопленным дефицитом. В теории это было бы разумно, но на практике почти никто не готов платить такую цену.
Талеб замечает, что США притягивают также интеллектуальных эмигрантов – и ученых, и студентов из Европы и не только. Расти проще, когда вытаскиваешь людей из бедности, чем когда импортируешь бедных. Но долговая нагрузка не позволяет замедлиться. Страны, как люди, занимают больше, когда они богаты, чем когда бедны, и попадают в спираль финансовых обязательств. Рост ВВП замедляется, когда в стране становится меньше бедных.
Главное не ВВП, как ошибочно считают многие, а темпы его роста. Так, доля Китая в мировом ВВП по паритету покупательной способности взлетела с 6 до 20% за 15 лет. Можно представить, что будет с геополитикой к 2035 году, подмечает Талеб.
Количество «единорогов» – внесписочных, то есть не торгующихся на бирже, компаний стоимостью больше 1 млрд долларов – в мире растет, хотя и медленнее, чем раньше. ИИ, безусловно, самый серьезный сектор для их развития, пишет профессор Тенг Бингшенг из Школы бизнеса Cheung Kong. Общее число «единорогов» в 53 странах приблизилось к 1300, их общая стоимость – к 4,5 трлн долларов. Китай – вторая по количеству «единорогов» страна после США, где их более 700. Однако рост числа таких компаний в Китае в 2024 году был рекордно низким за последние 10 лет. (Международная и региональная методология оценки существенно расходятся из-за разницы в источниках информации, поэтому количество не указывается.) В числе причин замедления – политика и изменение внешних условий. Новыми точками для развития становятся Индия и Юго-Восточная Азия.
Китайский рынок венчурного капитала в последние годы в понижательном тренде из-за экономической неопределенности и изменений в регуляторной политике. Рынок VC и частных (прямых) инвестиций в I квартале 2025 года демонстрировал рост, хоть и уступал предыдущему кварталу.
С созданием Национального фонда направления венчурного капитала (NVCGF) наблюдается рост как государственного участия в капитале, так и промышленных инвестиций, причем роль государства больше, чем частных предприятий. Но количество инвестиционных сделок в стартапах растет четыре квартала подряд и демонстрирует тренд «инвестировать в технологии – рано, понемногу, на долгий срок». Китайские стартапы в сфере макромоделирования ИИ (Smart Spectrum AI и Baichuan Intelligence) выросли в «единорогов» всего за три года. Это результат национальных стратегических приоритетов.
Под влиянием геополитики китайские бренды на рынках Европы и Америки сталкиваются с дефицитом доверия и проблемами с общественным мнением. Чтобы справиться с этими сложностями, некоторые компании маскируют свое происхождение, меняют упаковку и опираются на локальные команды. Многие переориентируются на развивающиеся рынки.
Потенциал китайских «единорогов» – в огромном местном рынке, большом числе талантов внутри страны, эффективной инфраструктуре, правительственной поддержке и возможностях отраслевого руководства, перечисляет профессор Бингшенг. Однако китайский рынок капитала и механизмы выхода требуют совершенствования. Предприятиям надо внедрять в модели управление геополитическими рисками и выстраивать более устойчивые глобальные операционные стратегии и цепочки поставок.
Большинство аналитических работ, посвященных Китаю, изолированно рассматривают темпы роста ВВП, военные бюджеты и инвестиции в технологии. В зависимости от того, какие показатели отслеживаются, можно прийти к выводу, что Китай либо неизбежно обгонит США, либо Китай достиг пика, пишет в своем блоге венчурный капиталист Чамат Палихапития, основатель и генеральный директор Social Capital.
В детальном обзоре автор объясняет западной аудитории теоретические принципы, на которых основаны политика, экономика, культура Китая. Экономический рост в Китае замедлился, иностранные инвестиции, которые поддерживают рост, во времена ковида рухнули, кроме того, страна столкнулась с демографическими проблемами. Многие говорят о соревновании США с Китаем. Эта гонка выявляет сильные стороны Китая.
Глобальную силу США определяют два основных фактора – военная мощь и экономика. В свою очередь, они подкрепляются технологическим превосходством. Китай теперь оспаривает это превосходство, демонстрируя серьезные достижения в энергетике и таких областях, как расходы на НИОКР и таланты в точных науках (STEM). Соревнование в ИИ выиграет тот, кто сможет обеспечить доступ к дешевой энергии в больших масштабах. И если в автомобильной сфере еще есть запас в несколько лет для использования традиционного топлива, то в ИИ счет идет на месяцы.
Сложно не признать, что в отношении возобновляемой энергии Китай обгоняет Соединенные Штаты. Почти две трети всех новых солнечных и ветряных электростанций находятся в Китае. В 2021 году Китай произвел больше 85% всех солнечных батарей. В 2023–2024 годах Китай установил больше солнечных мощностей (278 ГВт), чем США установили за всю историю (177 ГВт).
Не стоит забывать, продолжает Чамат Палихапития, что в 2025 году Китай строит 33 ядерных реактора, а США – ни одного (правда, по мощности ядерных реакторов Соединенные Штаты все еще опережают Китай). США пока лидируют и в технологии чипов и центров обработки данных.
Китай вынужден развивать возобновляемые источники энергии, чтобы обеспечить собственную безопасность. Угольная генерация требует воды, которой не хватает даже в Пекине. Кроме того, Китай – крупнейший импортер нефти.
Методы конкуренции различаются. Главная сила Китая – это возможность быстрого развития посредством централизованного контроля. Например, когда Компартия Китая принимает решение сделать какую-то отрасль стратегической и субсидировать крупнейшие компании, они могут использовать агрессивные ценовые стратегии и вести интенсивную конкуренцию до тех пор, пока рыночная динамика не изменится. А у Запада в приоритете рыночная конкуренция и распределенное принятие решений, где каждый подход имеет свои преимущества с учетом контекста.
