Каким будет новый Pixar, чем настойчивость отличается от упрямства, чему может научить экономистов Голливуд и как Япония встала на путь прогресса.
Pixar будущего вырастет не из традиционного кино или мультипликации, а скорее из интерактивного видео и откроет новый рынок, считает Джонатан Лай, генеральный партнер Andreessen Horowitz и сооснователь A16Z Games. Он называет игры передним краем современного сторителлинга. Потребители переключаются с фильмов и телевидения на интерактивные медиа. А искусственный интеллект двигает вперед технологии.
В отличие от игры, в движок которой разработчик сначала загружает изображения героев и другие мультимедийные ресурсы, интерактивное видео генерирует фреймы в режиме реального времени прямо в нейронной сети. Понадобится только набор креативных промптов – текстов или изображений.
Перспективность интерактивного видео заключается в том, чтобы смешать доступность и сюжетную глубину фильма с динамичной управляемой игроком системой видеоигры.
Шагами к созданию интерактивного видео были «Ходячие мертвецы» и «Черное зеркало. Бандерснэтч». Создатели последнего сняли 250 фрагментов общей продолжительностью пять часов, чтобы обеспечить пять вариантов финала. Бюджет и время съемок, по некоторым данным, были вдвое больше, чем у обычной серии «Черного зеркала». Возможно, поэтому Netflix в 2024 году законсервировал подразделение, которое специализировалось на интерактиве, и переключился на традиционные игры.
До сих пор затраты на контент для интерактивного видео росли линейно по сравнению с играми. С прогрессом генеративного ИИ этот рост может остановиться. Представленные в 2023 году модели сделали генерирование более эффективным. Разработка визуализации в высоком разрешении стала в 30 раз быстрее и дешевле. Видеомодели с высокой скоростью в этом году представили OpenAI, Luma AI, Hedra Labs, Runway. С их помощью можно быстро создать несколько минут видео с качеством 720p HD из текстового промпта или ссылки на изображение. Криейторы создают музыкальные видео, трейлеры для шоу, видеоблоги о путешествиях и даже рекламные ролики для фастфуда.
Но надо признать большой разрыв в качестве повествования между двухминутным роликом, созданным ИИ, и двухчасовым фильмом, над которым работала команда профессионалов. Даже опытные промпт-инженеры отбраковывают большинство сгенерированных видео. Поэтому профессиональные голливудские киностудии рассматривают использование ИИ в стадии препродакшн или для создания аудио- и визуальных эффектов в постпродакшне. Стоимость создания одной минуты видео в Luma оценивается в 125 долларов, что эквивалентно аренде кинообъектива на один день.
До создания коммерчески жизнеспособного полностью генеративного интерактивного видео осталось примерно два года. Разработки в этом направлении ведут Google DeepMind, Ilumine, Fable Studio и другие.
Следующий Pixar станет одновременно интерактивной студией сторителлинга мирового уровня и первоклассной технологической компанией. Креативной команде надо будет работать рука об руку с экспертами по ИИ, чтобы смешать сюжет и гейм-дизайн с техническими инновациями. Придется решать много юридических и этических проблем, например с авторскими правами на сгенерированные произведения.
Новый интерактивный Pixar сотрет границы между фильмом и игрой, он будет создавать вселенные, которых мы еще не видели, прогнозирует Джонатан Лай.
Раз Голливуд за 85 лет много чего рассказал о финансовых рынках и институтах, почему бы в эпоху популизма и финансовой нестабильности не извлечь уроки из этих фильмов, задается вопросом в своем блоге профессор Гарвардского университета Джеффри Фрэнкель.
Популистским символом денег в 1938 году стал фильм «Волшебник страны Оз». Изумрудный город – это олицетворение Уолл-стрит, дорога из желтого кирпича – золотой стандарт. А прообразом льва был популистский кандидат в президенты от аграриев, который выступал против строгости золотого стандарта от имени западных фермеров (Страшила) и восточных фабричных рабочих (Железный Дровосек).
Вышедший спустя 15 лет «К востоку от рая» рассматривал спекуляции как грех. Его герой покупает фьючерсы на бобы, цена на них взлетает. Но отец героя отказывается от прибыли, считая, что сын наживается на чужих несчастьях.
Жадность, за неимением лучшего слова, – это хорошо, говорит Гордон Гекко из фильма «Уолл-стрит». Он зарабатывает на инсайдерской торговле. Как и герои фильма «Поменяться местами». Или нечестный брокер из фильма «Волк с Уолл-стрит», который зарабатывает на схемах pump and dump («накачка и сброс») за счет своих клиентов. Для защиты обычных людей от таких схем и нужно регулирование.
Набеги на банки – это форма дестабилизирующей спекуляции. Но не надо приписывать их злым банкирам из мегаполисов или финансовым спекулянтам, свидетельствует голливудская классика. В фильме «Такая прекрасная жизнь» вкладчики в небольшом городке требуют от банка свои деньги, опасаясь, что так же поступят другие. И только самоотверженные действия одного из героев позволяют защитить резервы от истощения. Некоторые экономисты винят в таких банковских кризисах 1930‑х годов запрет на банковскую деятельность в нескольких штатах.
Похожая ситуация 1910 года в Birkbeck Bank, поводом для которой стало поддельное письмо, изображена в диснеевской «Мэри Поппинс». Для предотвращения таких проблем государственные агентства страхуют банковские вклады в пределах определенной суммы, но от банка требуют создать дополнительные резервы, что уменьшает его прибыль.
В некоторых ситуациях госрегулирование проваливается и рынки идут вразнос, как в 2008 году. Тот ипотечный кризис вдохновил Голливуд на многие фильмы, в числе которых «Предел риска» и «Уолл-стрит: Деньги не спят».
В «Игре на понижение» и «Дурных деньгах» трейдеры активно «шортят», и это выглядит как благородное дело, сдерживание переоцененного рынка. Тут экономист напоминает случай с трейдером Robinhood, из-за нехватки капитала у которого регулятору пришлось приостановить торги.
Многие политики используют риторику, вызывающую народный гнев к Гордонам Гекконам, работающим в Изумрудном городе. Придя к власти, некоторые из них стремятся усовершенствовать регулирование.
Другие политики в своих речах критикуют злодеев-банкиров. А когда приходят к власти, пытаются свернуть реформы. Очевидно, они считают, что избиратели слишком тупы, чтобы заметить разницу. Пока не грянет следующий кризис.
Венчурный инвестор Пол Грэм разбирает, в чем разница между настойчивостью и упрямством. Успешные люди обычно настойчивы. Новые идеи часто не срабатывают с первого раза, но их это не пугает. Они пробуют снова и снова, и наконец все получается.
С другой стороны, упрямство – это путь к поражению. Упрямые люди всех раздражают, они никого не слушают, безрезультатно бьются головой о стену. В чем же разница? Вдруг они делают одно и то же, а мы выбираем определение в зависимости от того, оказались ли они правы? К счастью, это не так.
И тех и других сложно остановить. Но если настойчивые похожи на лодку, чей мотор сложно заглушить, то упрямые – это лодка с плохо поворачивающимся рулем.
Когда есть только один путь решения проблемы и надо сделать выбор между тем, чтобы сдаться или нет, и те и другие говорят «нет». Поэтому их часто путают. Но когда проблема сложнее, разница между ними становится заметна.
Настойчивые привязаны к цели, а упрямые – к своей идее о том, как достичь цели. Причем это самая первая идея, которая может быть неправильной.
Упрямство – это рефлекторное сопротивление изменению своих идей. Оно не синоним глупости, но тесно связано с ней.
Упрямство – простое качество, оно есть у животных. У настойчивости же сложная внутренняя структура. Настойчивые люди энергичны и изобретательны.
Энергия формирует спрос на идеи, которые создает воображение. А воображение находит пути для приложения энергии. Для решения сложных проблем нужны еще стойкость, здравый смысл и целеустремленность.
Упрямым может быть любой. Лучше всего это получается у детей, пьяниц и дураков. В то же время очень немногие люди обладают всеми пятью качествами, которые порождают правильное упорство, но их результаты оказываются волшебными.
Современный экономический рост начался в Англии примерно в 1600 году. Но остается загадкой, почему спустя несколько веков достичь высокодоходного статуса удалось только четырем типам стран. Если с англоязычными, близкими к Англии и богатыми ресурсами странами все более-менее понятно, то причины успеха отдаленной Японии с бывшими колониями не так очевидны. Японскому экономическому чуду посвятили исследование профессор японской экономики в университете Columbia Дэвид Вайнштайн и доцент экономики университета Британской Колумбии Река Юхас.
После столетий сопротивления экономическим и социальным изменениям в конце XIX века Япония из относительно бедной экономики, экспортирующей сырье (шелк и чай), превратилась в экспортера промышленных товаров. В основе современного технического развития могло лежать развитие «технической грамотности», в числе которой кодификация инженерных, коммерческих и индустриальных практик, считают исследователи.
В 1870 году 84% всех технических книг в мире было написано на четырех языках: английском, французском, немецком и итальянском. Для носителей других языков технический перевод кодифицированного знания был связан с большими проблемами. Одна из них – для новых методов производства и технологий были нужны новые слова. Без них передавать информацию было сложно. К тому же у частных фирм было мало стимулов для перевода, ведь эта информация сразу же становилась общественным благом, заработать на ней могли другие.
В Японии ситуация была иной. Государственные переводчики создавали новые слова для англо-японских словарей, а переводом технической литературы занимались в основном госслужащие. Благодаря этому по числу вышедших на родном языке книг о прикладной науке, технологиях, коммерции, индустриях Япония к 1910 году обогнала Германию и Италию.
Вторая причина – правительство инвестировало в обязательное начальное образование и субсидировало высшее образование, поэтому значительная часть населения могла получить новые технические знания. Еще одним фактором было введение в 1873 году налога на землю, что серьезно пополнило бюджет.
Исследование отвечает на вопросы, почему промышленная революция так медленно распространялась по миру и насколько важную роль в ее распространении может сыграть государство.
У каждой хорошей истории есть начало, середина и конец. При выборе курса Executive MBA потенциальному студенту лучше перевернуть эту логику, советует в блоге INSEAD Санита Пуките, основатель и директор девелопера Across & Beyond и ретрита Peaks & Pauses. Решение о том, какой кампус или программу выбрать, надо принимать с учетом ожидаемого результата. Для одних это может быть следующий шаг по карьерной лестнице, для других – переход в новую отрасль, функциональную сферу или переезд. Для некоторых студентов это может быть трансформация из сотрудника корпорации в предпринимателя или переход в другие сферы предпринимательства, например в венчурную фирму или фонд прямых инвестиций.
Ясность финальной задачи помогает составить соответствующий ей план – создать условия для нетворкинга с экспертами в выбранной отрасли или основать стартап.
В первые месяцы после начала программы многие студенты чувствуют себя в середине пути: они уже не там, где были, но еще не достигли своей цели. Эта фаза включает перерывы в карьере или нетрадиционные варианты занятости. В этом «серединном хаосе» могут возникать сомнения в себе, тревога о будущем и происходить существенные изменения. Многие обнаруживают, что растут, развиваются, меняется их стиль лидерства.
Чтобы сфокусироваться, порефлексировать и поэкспериментировать, нужно свободное время. Совмещение рабочих задач, семейных обязательств и напряженного учебного графика может усложнить исследование новых путей, предупреждает автор. Санита Пуките окончила INSEAD Gemba и сейчас учится на международной программе сертифицированных коучей.
Новые возможности редко появляются в нашей жизни, если мы не уделяем время созданию новых связей, исследованию новых индустрий и компаний или когда так загружены имеющейся работой, что у нас не остается пространства, чтобы подумать в другом направлении.
