Ларри Финк – о демократизации рынков и инвестиций. Как тарифная политика Трампа изменит мировую экономику. Что поможет привлечь инвестиции в биотехнологии и медицину. Чем век Китая будет отличаться от века Америки.
Инвестиции должны стать демократичнее, пишет глава BlackRock Ларри Финк в ежегодном письме инвесторам: «Почти каждый, с кем я говорил, будь то клиент или лидер, обеспокоен состоянием экономики больше, чем когда-либо за последнее время. Но мы уже переживали подобные моменты. И в итоге как-то справлялись». Финк в письме часто обращается к истории финансов, например, напоминает, что лондонская фондовая биржа возникла не во дворце, а в более демократичном месте – кофейне Джонатана в Сити.
За последние 40 лет мировой ВВП вырос больше, чем за два предыдущих тысячелетия. Этот необычайный рост, которому отчасти способствовали исторически низкие процентные ставки, обеспечил исключительную долгосрочную доходность, продолжает автор. Но в плюсе остались не все: «Капитализм работал, но для очень ограниченного круга людей. Как и все, что создано людьми, рынки неидеальны».
Глава BlackRock отмечает растущий дисбаланс между спросом на инвестиции и капиталом из традиционных источников. Правительства не могут финансировать инфраструктуру за счет бюджетного дефицита. Банковское кредитование тоже не безгранично, поэтому частные компании будут выходить на рынки и обращаться к розничным инвесторам.
Но деньги-то есть. «Только в США примерно 25 трлн долларов припарковано в банках и фондах денежного рынка. Но тут мы повторяем ошибку прошлых веков. Первая в Амстердаме фондовая биржа могла бы внести больший вклад в экономику, если бы было больше компаний, в которые можно инвестировать. Вот и сейчас так же», – констатирует Финк.
Активы, которые будут определять будущее, – центры обработки данных, порты, энергосистемы, самые быстрорастущие частные компании – недоступны для большинства инвесторов. Частные рынки, на которых представлены эти активы, закрыты высокой стеной, ворота в которой открываются только для самых крупных и состоятельных участников рынка.
Инвесторы уже голосуют деньгами за то, чтобы сделать инфраструктуру одним из самых быстрорастущих сегментов рынка. Такие инвестиции защищены от инфляции, стабильны, обеспечивают высокую доходность. Однако эти инвестиции сдерживаются тем, как устроены рынки капитала. Одна из проблем частных рынков – им не хватает прозрачности.
С развитием рынков проще будет менять структуру портфеля, уверен руководитель BlackRock. Он считает перспективным переход от традиционной модели «60% акций и 40% облигаций» к новой формуле – 50% акций, 30% облигаций и 20% частных активов, таких как недвижимость, инфраструктура, частный кредит.
В письме инвесторам Финк высказывается и о современных технологиях. В них он видит как возможности, так и риски. Токенизация и развитие децентрализованных финансов в целом способствуют демократизации. Но распространение криптовалют в условиях роста национального долга США может стать угрозой для статуса доллара как мировой резервной валюты. Искусственный интеллект сможет решить проблему дефицита рабочих рук – в 22 из 27 странах ЕС численность работоспособного населения уже снижается. Для стран со стареющим и обеспеченным населением ИИ станет не столько угрозой, сколько спасением, резюмирует автор.
Новая эпоха в мировой экономике связана с напряженностью в торговле и политической неопределенностью, прогнозирует в блоге МВФ экономический советник и директор Исследовательского департамента фонда Пьер-Оливье Гуринша. Какой будет новая эра, пока непонятно, но очевидно, что существовавшие 80 лет правила меняются на глазах.
Изменения американской тарифной политики вызвали неопределенность, которую автор считает главным фактором, определяющим перспективы развития экономики. Эффективная тарифная ставка США превысила уровни времен Великой депрессии, а реакция основных торговых партнеров привела к значительному повышению глобальной ставки.
Если высокие тарифы сохранятся, мировую экономику ждет замедление. Однако до рецессии дело не дойдет – по расчетам, рост будет выше 2%, которые считаются пороговым уровнем глобального спада. Правда, прогноз для американской экономики МВФ снизил до 1,8%. Для США тарифы – это негативный шок со стороны предложения: ресурсы перераспределятся в сторону товаров с низкой конкурентоспособностью, себестоимость повысится, а совокупная производительность, наоборот, снизится. Прогноз экономического роста Китая тоже понижен – до 4%. Для торговых партнеров тарифы в основном представляют собой негативный шок со стороны спроса, отталкивающий иностранных покупателей от их продукции – даже при том, что некоторые страны могут выиграть от переориентации торговли, замечает автор. Для Европы прогноз экономического роста снижен до 0,8%, для развивающихся рынков – до 3,7%.
Шоки окажут влияние и на рост цен: некоторые страны могут оказаться перед жестким выбором между инфляцией и объемом производства. В любом случае доверие к денежно-кредитной политике и независимость центральных банков остается фундаментальным элементом.
Глобальные цепочки поставок могут усилить влияние тарифов и неопределенности, предупреждает автор. То, что прежде казалось благом, усугубляет проблемы: «Десятилетия углубления торговых связей способствовали быстрому, но неравномерному экономическому росту. Во многих странах с развитой экономикой возникло обостренное чувство того, что глобализация несправедливо вытеснила множество рабочих мест в национальной обрабатывающей промышленности».
Впрочем, более существенными факторами Гуринша считает технологический прогресс и автоматизацию, а не глобализацию. И хотя в Германии, например, доля обрабатывающей промышленности в занятости снижается, ее доля в объеме производства остается стабильной. Автор предостерегает от антагонистического мировоззрения, в соответствии с которым выгоды одних достигаются только за счет других. И напоминает, что глобальная интеграция не самоцель, а средство для достижения цели – повышения уровня жизни для всех.
У Европы сильные позиции в биотехнологиях, пищевой индустрии и естественных науках. Но без устойчивых инвестиций и структурированной финансовой экосистемы Старый Свет рискует отстать в этих сферах. Таким был лейтмотив выступления на форуме EIB Group в Люксембурге Эрика де Монгольфье, гендиректора ассоциации Invest Europe.
В основном в медико-биологические разработки привлекают капитал фондов поздних стадий. Общий объем привлеченных фондов ранних стадий в 2021–2023 годах сократился на 86,7%. Это создает проблему «узкого горлышка» в инновациях: чем меньше стартапов, финансируемых на ранних стадиях, тем меньше успешных биотехнологических и медико-биологических компаний в будущем.
За те же 3 года общий объем средств, привлеченный венчурными фондами в медико-биологической сфере, снизился на 37%. Параллельно государственные агентства сократили инвестиции в отрасль на 63%, до уровня 2015 года. То есть госфинансирования для компенсации дефицита частных инвестиций недостаточно.
Это подчеркивает ключевую проблему: частный капитал по-прежнему – как и должно быть – составляет основной объем финансирования венчурных инвестиций. Но если инвестиции частного сектора замедлятся, одно лишь государственное финансирование венчурных инвестиций (публичный венчурный капитал) не сможет поддержать инновации.
Фонды ранней стадии используют резервы ликвидности, чтобы компенсировать проблемы с привлечением средств. Их инвестиции в последние несколько лет были достаточно стабильными, несмотря на сложные условия. Впрочем, это привлеченный ранее, но еще не вложенный капитал. Резервы позволяют фондам инвестировать в короткой перспективе, но для долгосрочных решений их недостаточно, предупреждает де Монгольфье.
Он предлагает комплекс мер для создания необходимой структуры инвестиций:
«На редкость глупое саморазрушение американской экономики» и «дрейф страны к авторитаризму» могут привести к тому, что XXI век станет веком Китая, пишет экономический блогер Ноа Смит, в прошлом доцент кафедры финансов Stony Brook University и колумнист Bloomberg. Он рассматривает эту перспективу с разных сторон.
Раньше, чтобы увидеть будущее, люди приезжали в Америку. Теперь же они отправляются в Китай. Одно из достижений КНР – соединяющая 550 городов высокоскоростная железнодорожная магистраль, рядом с которой американская сеть Amtrak выглядит как Pony Express. А еще – внедрение ИИ в промышленное производство, открытие исследовательских кампусов, качественное образование, перечисляет автор.
Экономист Тайлер Коуэн, которого цитирует Смит, признает впечатляющие технологические успехи и достижения Китая, но подчеркивает, что они основаны на западных ценностях и институтах. Для китайской экспортной машины требуется относительно свободный мировой торговый порядок. И если мир распадется на эгоистичные протекционистские торговые блоки, куда китайцы будут продавать продукцию своих заводов?
Величие Китая будет отличаться от американского, продолжает Ноа Смит. США превратились в главную страну XX века благодаря богатой экономике, военному доминированию, важной роли в культуре и технологиях, вкладу в геополитику. В некоторых пунктах у Китая есть сходство и даже превосходство. Так, по прогнозу ООН, к 2030 году на КНР будет приходиться 45% глобального производства. США никогда не достигали такого уровня за исключением короткого периода после Второй мировой войны.
В начале 2000‑х экономика Китая росла за счет экспорта, но сейчас большинство произведенных там товаров покупают жители страны. Похоже на Америку, которая, несмотря на внушительный экспорт, сфокусирована на внутреннем потреблении.
Экономика КНР хороша быстрой и эффективной мобилизацией мощных ресурсов, но плоха в использовании этих ресурсов оптимально эффективным образом, приводит Смит мнение Артура Кребера, автора книги о Китае. Действительно, какая еще страна могла бы поддерживать такие драконовские ограничения, связанные с COVID‑19, которые сохранялись до 2022 года? Конечно, они были в определенной степени контрпродуктивны, но зато демонстрировали потрясающую мощь китайского партийного государства.
Ожидать от Китая кардинальных прорывов в инновациях не стоит, считает Ноа Смит. Хотя КНР в целом и является высокоинновационной страной, из-за слабой защиты интеллектуальной собственности и других институциональных факторов улучшения внедряются постепенно.
В том, что касается культуры, Китай будет более изолирован, чем Америка. Одна из причин – язык. Но не надо забывать и о социальном контроле. Китайские лидеры будут по-прежнему бояться иностранных идей и сохранят свой «великий файрвол», чтобы «защитить» народ.
Мир, в котором Китай обеспечивает себя сам и не нуждается в иностранных производителях, дает меньше возможностей для роста другим развивающимся странам. Мир, в котором Китай заботится о безопасности только в своем дворе и игнорирует региональные конфликты, будет опаснее. Китай будет более эгоистичной силой по сравнению с Америкой конца XX века. Международные институты станут менее важными либо превратятся в средство, с помощью которого Китай будет командовать более мелкими странами. В общем, век Китая может разочаровать, особенно жителей других стран, приходит к выводу Смит.
