Что ждет венчурный рынок России и ee ближайших соседей; в какие активы инвестируют семейные офисы и как меняется управление ими по мере смены поколений; есть ли шанс избежать ловушки невозвратных затрат с помощью лекций по экономике – темы изысканий, которые будут долго привлекать к себе внимание.
Прошлый̆ год стал периодом умеренного восстановления российского венчурного рынка. Объем инвестиций вырос на 108%, констатирует Арсений Даббах, основатель Dsight. В конце февраля компания представила исследование «Венчурная Евразия: итоги-2024» (при поддержке Б1, «Московского венчурного фонда» и SberUnity).
Объем венчурных инвестиций составил 177 млн долларов. Средний чек вырос по сравнению с 2023 годом на 124%, до 1 млн долларов. Основной рост пришелся на стартапы поздней стадии. Инвестиции в них увеличились более чем в шесть раз, а число сделок – в 2,3 раза.
Одним из ключевых драйверов роста Даббах называет развитие инвестиционных платформ и синдикатов, которые способствовали расширению доступа к капиталу для стартапов: «В результате этого тренда мы увидели активное развитие инвестиций на стадии pre-IPO, а также рекордное количество IPO (14, из них 8 технологических). Я думаю, это простимулирует создание новых фондов и реинвестиции IPO-доходов обратно на венчурный рынок».
Несмотря на неблагоприятные внешние факторы, рынок IPO в 2024 году превысил 80 млрд рублей и показал рост к 2023 году почти в два раза. Лидерами стали компании технологического и финансового секторов, а также e-commerce.
Кроме того, стало больше технологических M&A-сделок по приобретению компаний – разработчиков корпоративного программного обеспечения. С 2022 года их число утроилось. Авторы исследования называют ситуацию «апогеем слияний и поглощений» и связывают ее с экономической нестабильностью, на фоне которой корпорации, приобретая перспективные стартапы, стремятся укрепить позиции и внедрить инновации.
Вице-президент по инвестициям Softline Елена Волотовская называет одной из причин роста M&A-активности в сегменте ПО для бизнеса политику импортозамещения и технологической независимости, а также санкционное давление. Оно стимулирует развитие отечественных технологий и решений.
Стоимость компании при поглощении упала до трех-пяти прибылей (была на уровне шести-восьми). Для бизнеса, у которого есть свои деньги, это время покупок. Кроме того, на рынок стали приходить небольшие компании с выручкой 300–800 млн рублей. Такие сделки могут быть привлекательны для венчурных инвесторов, считает партнер фонда ФРИИ Дмитрий Калаев.
Снижение числа сделок на посевных стадиях исследователи объясняют падением активности бизнес-ангелов – их отвлекли высокодоходные депозиты и облигации. «Внутри страны достаточно собственного капитала, однако в условиях, когда высоколиквидные инструменты с низким риском предлагают доходность в 20% годовых и выше, долгосрочные вложения в высокорискованные проекты становятся для инвестора не столь привлекательными», – объясняет Вадим Федчин, основатель и управляющий партнер Ort.ventures.
Эксперты Dsight оценивают потенциал роста венчурного рынка на ближайшие два года в 50%. Продолжат восстанавливаться инвестиции в сегменте потребительских товаров и услуг. Начнет расти число сделок в индустрии кибербезопасности – в 2024 году общий объем публичных сделок в отрасли составил 150 млн рублей, или 1,62 млн долларов. Для инвестиций в эту сферу был создан первый корпоративный отраслевой фонд Solar Ventures (объем – 1,1 млрд рублей). Softline Ventures Partners выражал готовность инвестировать 2 млрд рублей в стартапы информационной безопасности. Их рынок, как считает Дмитрий Калаев, удвоится к 2027 году.
В перспективе помимо выхода на IPO компаний, привлекавших финансирование в рамках pre-IPO в 2024 году, можно ожидать публичное размещение акций компаний с высокой долговой нагрузкой, а также их дочерних компаний. Препятствиями для IPO в 2025 году могут стать недостаточный объем вторичного рынка акций и высокие доходности по финансовым инструментам с низким риском, что снижает вероятность продать акции после IPO. Из-за высокой долговой нагрузки части активных покупателей и необходимости восстановления рынка после крупных покупок последних лет может снизиться и M&A-активность.
В ближайшие годы акцент сместится с массовых поглощений на стратегические партнерства и точечные сделки, направленные на укрепление технологического потенциала и удовлетворение потребностей̆ рынка, считает Волотовская. Инвесторы ожидают расширения сотрудничества со странами БРИКС.
Объем сделок с российскими стартапами за рубежом в 2024 году составил 3,3 млрд долларов (46 сделок). В лидерах по объему венчурных инвестиций ИИ/нейросети, финтех и энерготехнологии. Среди стран Центральной Азии и Закавказья рекорд по венчурным инвестициям поставил Узбекистан – 131 млн долларов, из которых 114 млн приходятся на маркетплейс Uzum (инвестиции и заем). В Восточной Европе с большим отрывом лидирует Эстония (87 сделок на 859 млн долларов), что объясняется развитой экосистемой стартапов, господдержкой и программой электронного резидентства, позволяющей вести бизнес удаленно. Эстония лидирует в Евросоюзе по числу «единорогов» на душу населения.
Инвестиционный ландшафт в условиях риска и волатильности анализируют составители The Knight Frank Wealth Report 2025. Наряду с разрывом модели ИИ и стремительным сдвигом геополитических сил на ситуацию влияет рекордно быстрое перераспределение инвесторов, которые реагируют на риски образования рыночных пузырей.
Прогнозируемые рост глобального ВВП и снижение инфляции дают надежду на снижение ставок. Для рынка недвижимости это будет благоприятным фактором. Высокая цена долга и резкий рост активов с фиксированной доходностью привели к тому, что инвестиции в рынки недвижимости по всему миру с пикового 2021 года упали почти на 60%. Во второй половине 2024 года такие инвестиции выросли в годовом выражении. Интерес к увеличению позиций на этом рынке проявляют 44% семейных офисов.
Одним из ключевых рынков Knight Frank считает офисные объекты в Лондоне, время ожидания для въезда в них может затягиваться до трех лет. Также огромный потенциал авторы видят в инвестициях в жилье. И цены на него, и арендные ставки растут. Покупательная способность за последние 10 лет снижалась на большинстве рынков, на некоторых – например, в Дубае, Майами и Лиссабоне – она упала больше чем на 50%. Исключением остается Лондон, где количество квадратных метров жилья класса люкс, которые можно купить за 1 млн долларов, выросло с 2014 года на 43%.
В типичном портфеле SFO прямые инвестиции в недвижимость занимают третье место после акций и наличных. Чаще всего это офисы (20%), жилье класса люкс (17%), промышленная недвижимость (14%) и отели (12%). В своем регионе обычно инвестируют жители Новой Зеландии, Австралии и США. Географически диверсифицируют портфели инвесторы из Швейцарии, Гонконга и Сингапура. Около 37% респондентов вкладываются в недвижимость не меньше чем на девять лет, 32% – на срок от трех до шести лет. Почти половина из 150 опрошенных семейных офисов собираются увеличивать вложения в недвижимость в ближайшие полтора года, ориентируясь на жилье, в том числе класса люкс, и логистические объекты.
Отдельное внимание в исследовании уделено вопросу владения и управления. Более половины семейных офисов, с которыми смогли поговорить в Knight Frank, принадлежат бэби-бумерам (возраст – 60–78 лет), еще в 36% – людям поколения Х (44 года – 59 лет). К миллениалам (28 лет– 43 года) перешло управление чуть меньше, чем 10% офисов. Тем не менее 58% таких структур активно привлекают к участию во всех процессах молодых членов семьи владельца и в связи с этим часто говорят об изменениях в инвестиционной стратегии. Переход управления ко второму и третьему поколению особенно актуален для Азии. Вернувшиеся после учебы в американских или британских университетах миллениалы встают перед выбором – управлять семейным бизнесом или другими активами через семейный офис. Часто 30‑летние управляют капиталами в сотни миллионов долларов.
У семейных офисов есть разные способы ограничить и контролировать инвестиционные решения младших поколений. Например, передать активы в траст или создать из членов семьи комитет с большими полномочиями.
«Эффект Конкорда», или ловушка невозвратных затрат, заставляет людей продолжать делать то, на что потратили много ресурсов, хотя это и не принесет ожидаемого результата. Обычно об одном из самых распространенных заблуждений, влияющих на принятие решений, рассказывают на вводных курсах по экономике. Студенты становятся на 15% менее восприимчивыми к когнитивному искажению после того, как узнают о нем. Такой вывод делают Стефани Милованска-Фаррингтон из Университета Тампа и Дирк Матир из Университета Техаса в Остине.
Исследователи провели контролируемый эмпирический тест, чтобы выяснить, может ли изучение невозвратных издержек снизить склонность студентов к этой ошибке. Их подход включал использование поп-культуры и короткие активности во время лекций. Например, занятия сопровождались клипами с песнями Let it go и Closing Time. Слова из последней Every new beginning comes from some other beginning’s end («Каждое новое начало приходит после того, как заканчивается другое») исследователи считают метафорой избегания ловушки невозвратных затрат. До конца песни студенты, разделившиеся на малые группы, должны были ответить на три вопроса, которые касались постоянных и переменных издержек.
Один из опросников включал разные виды издержек. Анализ ответов убедительно доказывает, что педагогическое вмешательство снижает восприимчивость учащихся к ошибке невозвратных издержек в сценариях, связанных с деньгами, эмоциями и усилиями. А вот для затрат времени снижение оказалось не таким существенным. Возможная причина – студенты не так высоко ценят время, что соответствует зарплатам работников низкой квалификации.
Учащиеся отвечали на вопросы в самом начале семестра и после лекции о невозвратных затратах. Во втором случае они на 14,95% меньше были склонны к ошибке невозвратных издержек. У тех, кто раньше уже изучал экономику, восприимчивость к этой ошибке была ниже и до, и после занятий.
